Советского диссидента Александра Скобова приговорили к 16 годам колонии

„Вся русская особость сводится к тому, чтобы терпеть насилие со стороны более сильного и не ограничивать себя в насилии в отношении более слабого. Это и есть нацизм. Это бунт архаических, пещерных инстинктов против устанавливаемых цивилизацией ограничений на насилие и жестокость“.

Такую тираду произнес Александр Скобов на заседании суда 24 февраля, в годовщину начала войны. Вообще-то он не соблюдает судебных формальностей: не встает перед судьей, не отвечает на вопросы и не пытается оправдаться. По его словам, искать в российском суде справедливости бессмысленно. Зато он считает, что в суде можно привлечь внимание к действительно важным вещам — таким, как нападение России на Украину, опасность путинского режима для всего мира и необходимость давать Украине больше оружия.

В конце 1970-х — начале 1980-х его дважды отправляли на принудительное лечение за „антисоветскую деятельность“.

Он оставался политически активным всю жизнь, выходил на митинги, состоял в петербургской „Солидарности“. Когда наступило военное время со статьями за „фейки об армии“ и ее „дискредитацию“, Скобов не стал сдерживаться: в фейсбуке он продолжил предельно откровенно высказывать антивоенную позицию. В результате 2 апреля 2024 года пожилого диссидента задержали и отправили в СИЗО.

Следователи нашли в соцсетях Скобова оправдание терроризма: согласно обвинительному заключению, он оправдывал теракты на территории России — в том числе взрыв в баре „Патриот“, где погиб Владлен Татарский, взрыв на Крымском мосту, — и поддерживал действия легиона „Свобода России“ (признан в России террористической организацией и запрещен).

Позже добавились новые обвинения по статье об участии в террористическом сообществе (до 20 лет лишения свободы). Супруга правозащитника предполагала, что речь идет о деятельности литовской организации „Форум свободной России“, признанной Генпрокуратурой нежелательной, писал „Коммерсант“. Террористической в России объявлена другая организация со схожим названием „Форум свободных государств постРоссии“.

Уже после объявления „Форума“ нежелательной организацией Скобов ездил на его мероприятия в Европу, продолжая при этом жить в Петербурге.

Оправдаться подсудимый не пытался нисколько. Наоборот: в ответ на слова прокурора Скобов заявил, что не только участвовал в „Форуме“, но и был соавтором его антивоенной резолюции, пункты которой он зачитал суду.

18 марта обвинение попросило суд приговорить Скобова к 18 годам колонии.

В своем последнем слове 21 марта Скобов заявил, что в этом процессе он считает обвинителем себя.

„Сегодня меня будут дальше спрашивать — признаю ли я себя виновным? Так вот, здесь обвиняю я! — заявил он. — Это я спрашиваю присутствующих здесь прислужников путинского режима, являющихся мелкими винтиками его репрессивные машины: „Вы признаете себя виновными в соучастии в путинских преступлениях? Вы раскаиваетесь в своем соучастии?““

„Не может молчать, когда страна катится в пропасть“

Задержали Скобова в квартире у другого — более знаменитого — диссидента, Юлия Рыбакова. Они дружили семьями, и Скобов иногда оставался у Рыбакова с женой на ночь.

Рыбаков приходил в суд в качестве свидетеля — и заявил, что следствие и обвинение „используют в своих доказательствах добытые недостоверным путем сведения“.

А именно, Рыбаков настаивал, что понятой, который давал показания в суде — не тот же человек, который присутствовал на обыске в его квартире.

„Понятым был единственный молодой парень из нашего дома, худой, длинноволосый, а не тот коротко стриженный бычок, который здесь стоял перед вами, его там не было“, — заявил диссидент. А значит, показания этого человека ложь, а протокол, который был составлен в присутствии понятого, скорее всего подменен, добавил он.

Прокуроры в ответ возражали, что Рыбакова не было дома во время обыска. Тот объяснил, что в момент, когда силовики входили в его квартиру, он гулял с собакой во дворе. Но позже пришел и застал у себя дома и обыск, и понятого.

Также на суде Рыбаков рассказал: он предупреждал Скобова, что такая откровенность в фейсбуке доведет его до тюрьмы.

„Я говорил Саше о том, что его оценки происходящего во многом верны, но тем не менее машина уже запущена, — говорил он на суде. — Что то СВО, которое идет сегодня, его протесты не остановят, что его протесты и те заявления, с которыми он выступал, приведут его на скамью подсудимых, что в конечном счете он окажется за решеткой, и это будет едва ли не единственным результатом его гражданской активности. На это я слышал от него, что он не может молчать в этой ситуации, когда он видит, что его страна катится в пропасть“.

„Оля, я тебя люблю“

Во время заседаний Александр Скобов редко что-то говорил: он подчеркнуто не интересуется происходящим в зале, не встает, когда к нему обращается судья, и не отвечает на вопросы. После предоставления доказательств стороной обвинения Скобов объяснил, почему отказывается от участия.

„Суд в РФ давно доказал, что является придатком нацистской диктатуры. Искать у него справедливости бессмысленно. Я не признаю и не уважаю этот суд. Я никогда не встану перед этими людьми. Мне не о чем с ними разговаривать. Пусть за меня с ними говорят пушки“, — заявил он.

Один из редких случаев, когда Скобов что-то сказал из своей клетки, имел место, когда на заседание пришла его жена Ольга Щеглова. Она рассказала, что они познакомились еще студентами, но их отношения завязались спустя много лет — в демократической колонне на митинге. На вопрос о том, почему Скобов не уехал из России, Щеглова ответила: „Потому что все его смыслы здесь. Это наша Родина“.

„Оля, я тебя люблю!“ — крикнул подсудимый из аквариума, когда свидетельница закончила давать показания.

„А то!“ — ответила Щеглова.

Мать подсудимого, 90-летняя Наталья Скобова, тоже пришла свидетельницей на суд. Она настаивала, что ее сын очень добрый человек, и ей не хватает его „физически, морально, нравственно и интеллектуально“, передавал с заседания суда корреспондент „Медиазоны“ (в реестре „иноагентов“).

Скобова вспомнила, как к ней приехали с обыском из-за уголовного дела сына: „Этот человек в маске настолько нагло, бесцеремонно себя вел, из шкафов вытряхивая белье… Я плохо хожу, мне трудно нагибаться, но мне пришлось подбирать с большим трудом все, что было на полу“.

На вопрос о том, поддерживает ли Скобов финансово ВСУ, его мать ответила: „Финансово он поддерживает только меня“.

Александр Скобов и сам имеет серьезный список заболеваний: хронический гепатит С, сахарный диабет, катаракта.

„Он практически потерял зрение. Он перенес офтальмологические операции, сначала две простые — по восстановлению хрусталика, а потом в 2014 году он испытал нападение, получил ранение, и у него выскочили просто эти хрусталики“, — цитировала его жену „Медиазона“.

Как она объяснила, травма привела к потери зрения, которое последующие операции уже исправить не смогли. Так что политзаключенный очень плохо видит: на свободе, чтобы пользоваться компьютером, Скобов включал программу для проговаривания текста на экране. Письма ему близкие просят писать очень крупными буквами, чтобы он мог прочесть.

Тем не менее он больше девяти месяцев провел в СИЗО в Сыктывкаре. В характеристике от тюремного начальства говорится, что 67-летний Скобов стоит на учете как „склонный к террористической деятельности“.

Скобов при этом демонстрировал, что не против находиться в тюрьме. Он даже открыто заявлял, что спровоцировал свой арест, надеясь, что процесс над ним привлечет внимание к его словам о поддержке Украины и „фашистском“ режиме в России.

„Путинская диктатура может меня убить, но она не сможет заставить меня отказаться от борьбы с ней“, — сказал он 17 января.

Наш телеграм-канал The Lithuania Литва — ваш оперативный и информативный гид по стране.
Источник

Темы
россия
Оставить комментарий

Читать комментарии

Читайте также новые расследования редакции:

Максим Викторович Шкиль, украинский предприниматель, замешанный в коррупционных связях