Журналист издания The Lithuania пообщался с украинским военнослужащим об НРК, наземных роботизированных комплексах, которые становятся новой реальностью современной войны.
Сергей Волков, заместитель командира роты наземных беспилотных систем 110-й отдельной механизированной бригады имени генерал-хорунжего Марка Безручко, рассказал об эволюции беспилотных технологий и их роли в сохранении жизней украинских воинов.
– Расскажите о своем пути к НРК?
– Путь простой. С 24 февраля 2022 года – киевские роты в рамках ТРО, летом попал в 110-ю бригаду на Донбасс. Сначала занимался обеспечением подразделений. Когда беспилотная компонента, особенно FPV-дроны, начала набирать обороты, сформировали „Рубак“, первую роту ударных FPV. Потом эта рота превратилась в батальон беспилотных систем с несколькими ротами, тяжелыми коптерами, крыльями-разведчиками и непосредственно FPV.
Впервые о наземных роботизированных комплексах серьезно задумался во время отхода нашего гарнизона вместе с третьей штурмовой из Авдеевки. Наша бригада 2,5 года держала этот город, имеем большой боевой опыт – Авдеевка, Великая Новоселка, Покровское направление, сейчас Запорожское. К сожалению, потеряли большое количество побратимов в этих боях.
У нас была крайняя позиция „Зенит“ возле Донецкого аэропорта. Мы были практически в окружении, возможности медицинской эвакуации не было, остались наши раненые ребята. Были какие-то переговоры с координационным центром, что они раненые и перейдут россиянам для обмена, но россияне фактически в прямом эфире их расстреляли на этой позиции.
Именно тогда я думал, как помочь людям при плотном обстреле, когда недостаточно личного состава для эвакуации раненых. Образцы НРК тогда были, но примитивные — нужно было идти за ними на расстоянии 1-2 метра с пультом, как родители в парках катают детей на машинках. Этого было недостаточно. Нужна была другая скорость, тактика применения и главное дистанционное управление хотя бы на 5-7 километров.
– Как развивалась идея?
– Где-то год назад начали разговаривать с фондом Dignitas – Victory Drones и Victory Robots. Сначала просто дискутировали летом прошлого года, потом осенью начали выкристаллизовываться бюрократические процессы. В конце 2023 года у нас сформировали роту наземных беспилотных систем.
– Что сейчас представляют собой НРК?
– Это уже большая номенклатура – десятки, возможно под сотню разных типов и видов. Гусеничные, колесные, с разной грузоподъемностью. Имеем обученные экипажи, профессиональное управление для применения на боевых задачах.
Это платформы на колесной или гусеничной базе с разными функциями. Первая – логистика: доставка грузов свыше 100 кг на позиции пехоты, артиллеристов, дроноводов. Это эффективнее, чем тяжелыми коптерами по 10 кг сбрасывать. Некоторые платформы могут перевозить до 500 кг за раз. Откровенно говоря, в зависимости от участка фронта, россияне нормально подросли в беспилотной компоненте. Их дроны, экипажи, количество техники реально выросли. То, что мы делали в 2022-2024 годах в Авдеевке, они делают сейчас. У нас подрезана абсолютно логистика и эвакуация – есть „киллзона“ 10-20 км, мертвая зона, где люди практически не могут передвигаться. Но люди на переднем крае должны быть обеспечены.
На платформах устанавливаются крепления для эвакуации раненых – типа носилок. При плотном обстреле можно делать эвакуацию погибших абсолютно дистанционно, без риска для живых. К сожалению, из-за интенсивных обстрелов мы часто не можем забрать тела наших побратимов – это отдельный вид эвакуации по сравнению с ранеными.
Есть решения для минирования – НРК едет и автоматически сбрасывает мины, механизмы позволяют большое количество мин закладывать от переднего края. Наши саперы теперь не надрывают спины и колени, роботы делают это за них. Существуют также небольшие платформы-камикадзе для выполнения задач со звездочкой, которые не могут выполнить дроны.
Открывается широкое пространство для огневого поражения: минометы, гранатометы, пулеметы. Мы сейчас на полигонах тестируем системы огневой поддержки на переднем крае. Надеюсь, в ближайшее время будем применять.
– В чем преимущество над воздушными дронами?
– Вес, перенос веса. „Баба Яга“ имеет преимущественно боевые задачи (украинский тяжелый дрон-бомбардировщик „Вампир“, созданный на основе гражданского многороторного дрона; способен поднимать десятки килограммов взрывчатки и сбрасывать управляемые или неуправляемые боеприпасы на позиции противника). А миссии НРК не такие быстрые, как у мавиков-бомберов и FPV на это уходит 4-7 часов.
– Расскажите о реальной операции.
– Мы в шутку называем это „ВСУ Uber“. Получаем задание на доставку, входим во взаимодействие, что именно куда нужно доставить. Планирование логистической операции занимает практически сутки – это задача, над которой работает целая команда.
Прокладываем несколько вариантов маршрутов через сложную, часто заминированную местность. Входим во взаимодействие с инженерами относительно фортификаций – кто-то мог растянуть МЗП (минно-заградительное устройство – минные поля для блокировки противника) или ЭГОЗУ (спиральная колючая проволока „Егоза“, используемая как заграждение для пехоты), о которых мы не знаем.
Планируем маршруты, далее сама миссия на определенное время с корректировкой. Имеем протокол взаимодействия с подразделением, на которое работаем, согласно чек-листу мы в постоянной коммуникации.
Миссия длится 4-7 часов в зависимости от участка фронта: где-то ночью, где-то днем, где-то „по серой зоне“. Важно попасть и понять активность врага. Обязательное сопровождение РЭБ и воздушное сопровождение, доразведка для оперативного уничтожения „ждунов“ –вражеских дронов на оптоволокне, которые ждут поразить нашу логистику, или противопехотных мин, которые могли сбросить за пару часов до выполнения миссии.
Сопровождение также для борьбы с вражескими Мавиками – россияне сбрасывают большое количество боеприпасов на ходу. К сожалению, мы уже потеряли не один борт во время выполнения боевых миссий. Но теряем железо, а не людей.
После миссии анализ проведенных действий, далее брифинг и планирование следующей. Как космический полет, большая подготовка, довольно рутинная работа, но она находится в эволюции общей беспилотной войны.
– В чем главный прогресс?
– Связь и управление. В начале в Авдеевке работал только цифровой Мавик. Потом, особенно под конец боев за город, началось большое засорение радиоэфира. Радиосвязь –это слабость. Насыщенность большого количества техники на этих каналах не позволяла выполнять миссии на роботах. Представьте ответственность: везешь раненого и теряешь связь из-за технической составляющей. Люди не брали на себя такую ответственность.
Сейчас имеем стабильное управление и видеосвязь – это дало массовый скачок. Инженерная составляющая: разная колесная база, скорость, обвес, оборудование – это уже производное.
– Каким видите будущее НРК?
– Уверен, искусственный интеллект будет управлять этими процессами. Снимаем ортофотоплан местности, ИИ формирует автоматическую миссию, машины двигаются с автопилотом, с минимальным вмешательством людей. Это очевидно.
Появятся бронированные машины типа Bradley, на которые мы сейчас молимся, но беспилотные. Прототипы уже есть. НРК смогут нести на себе зенитные дроны, быть хорошо бронированными, далеко заезжать. Возможны стационарные турели для формирования линии обороны. Возможно, механизированные компоненты и танки станут беспилотными.
Не секрет ни для европейцев, ни для нас – люди на войне постоянно нужны, большое количество раненых, дефицит кадров бешеный. Что может помочь – технологии или иностранный контингент. Иностранный контингент пока не спешит, а технологии зависят от нас и наших партнеров.
Беспилотная компонента, наземная или воздушная, уже доказала, что мы способны давать россиянам по зубам. FPV, которыми мы разнесли тысячи танков только в Донецкой области, десятки тысяч врагов. Нет иллюзий, что будет легко и просто. Но людей максимально нужно беречь и обучать. Десяток операторов по коэффициенту полезного действия лучше, чем пехотный батальон. Будущее уже наступает, и мы должны быть готовы.