Миф про Вымираты и реальная ситуация с населением в Литве
В этом материале мы будем деконструировать миф о Прибалтийских Вымиратах. Поговорим о том, почему современные женщины не хотят рожать много детей, может ли нация восполняться за счет мигрантов и с какими сложностями интеграции они сталкиваются.
Мнение эксперта:
У нас есть такая страна, как Япония. Вам не кажется, что Япония изменилась не в лучшую сторону? Там относительно низкий приток мигрантов и сокращение населения. Это зависит от политики страны. В Японии относительно закрытое общество с низким потоком миграции, низким уровнем рождаемости – тогда население сокращается. Часто используется такой термин, как „умное сокращение“ (по-английски smart shrinking), когда население страны сокращается и правительство принимает следующее политическое решение: „да, мы понимаем, что мы какое-то время как популяция будем сокращаться“. Но это не означает, что население страны исчезнет.
Можно сказать, что в этом случае Литва не отличается от других постсоветских стран. Россия также сталкивается с похожими демографическими процессами. Если мы говорим о сокращении численности населения, то для большинства этих стран характерен отрицательный коэффициент естественного прироста населения. То есть умирает больше людей, чем рождается. И тогда есть решение – миграция. Если мы хотим сохранить стабильность населения, мы можем регулировать ее с помощью миграции.
Даумантас Стумбрис
социолог, доктор социальных наук
Наша первая героиня – Маргарита Ракалович, специалистка по преподаванию литовского языка для русскоязычных. Маргарита, сначала вопрос не как эксперту, а как человеку. Ты родилась в Казахстане, но выросла в Литве, стала билингвом и в конце концов – преподавателем литовского языка. Можно сказать, что ты интегрировалась на все 100%, или еще есть, куда расти?
Нет, я на 100% интегрировалась в литовскую культуру, свободно владею литовским языком, знаю историю, понимаю литовцев, и меня часто принимают за свою.
В Литве существует определенный страх перед русскоязычными мигрантами: смогут ли они и захотят ли они интегрироваться, учить литовский, стать полноценными членами общества. Расскажи, что мотивирует людей учить литовский язык. Если описать портрет усредненного твоего ученика – кто это и что его мотивировало?
Мне очень повезло, что у меня есть студия и что ко мне приходят именно мотивированные люди, я только с такими общаюсь. Они приходят, потому что они хотят создать свою жизнь в Литве, им нравится Литва, они влюблены в эту страну и хотят стать частью этой культуры.
Существует проблема, что некоторые люди, даже живя в Литве уже не первое десятилетие, не учат литовский язык или учат его только на бытовом уровне, чтобы сходить в магазин, а даже в поликлинике с врачом поговорить может быть сложно. Скажи, в чём проблема: в русскоязычной среде, в учителях, в русских школах или в недостатке мотивации?
Я думаю, мотивация у них у всех есть – скрытая, если они отрицают её, или открытая. Но просто им не удаётся выучить литовский, потому что нужно признать, что изучение любого языка требует денег, времени и сил – возможно, у них нет этих ресурсов. Но если человек хочет выучить, я уверена, что он это сделает, потому что очень много программ, очень много возможностей учить этот язык. А не учить – это, скорее всего, лень всё-таки. Я не поддерживаю таких людей, которые приехали в Литву, и живя здесь 20-30 лет, не говорят на литовском. Я не принимаю этот выбор.
Ты преподаешь литовский довольно давно, причём в разных ипостасях – и в формальном образовании, в школе, и индивидуально, и теперь вот уже на своих курсах. Скажи, а что меняется за эти годы? Видишь ли ты, что ученики меняются, растет спрос?
Да, спрос на самом деле вырос, потому что, к сожалению, идёт война в Украине, и много людей приехало в Литву. Они спасают свою жизни здесь, и чтобы стать частью Литвы, им нужен литовский. Спрос вырос, и мы с Полиной как раз-таки попали в то время, когда он просто взорвался.
Сколько учеников через тебя прошло примерно и сколько занимается с тобой сейчас?
У меня точно больше ста учеников. На прошлой неделе я узнала, что шестеро из них сдали экзамен на уровень А2. Я этому очень рада и этим очень горжусь.
Цель – сдать экзамен, получить сертификат, и дальше можно остановиться? Или можно сказать, что изучение языка – это дело всей жизни, оно продолжается, просто уже не на курсах, а самостоятельно?
Не нужно разделять экзамен и повседневную жизнь. Если вы идете на экзамен, значит вы уже говорите, значит вы выживете, вы справитесь с носителем литовского языка и вы будете поняты.
Маргарита, я всё время вижу твои сторис и записи во френдленте, знаю, что у тебя двое детей и насыщенный график, расписанный по минутам. Как ты совмещаешь материнство и работу? Вот, например, сегодня пятница: какой у тебя день?
Сегодня у меня очень насыщенный день, это правда. У моей дочери сегодня день рождения, и он будет особенным еще и поэтому. Каждый мой день начинается с того, что я собираю детей в школу. Я их отвожу, и в то время, когда они в школе, я могу работать спокойно. Если дети со мной, не с отцом, то я забираю их из школы, привожу домой, кормлю, мы читаем, играемся, смотрим мультики. И потом у меня чаще всего есть один час дополнительный для учеников. Дети уже довольно большие, они могут сами заниматься этот час, побыть наедине с собой или просто рядом со мной, а я провожу урок онлайн. Сегодняшний день так же начался, но закончится совсем иначе, потому что мы вечером поедем праздновать. Но завтра суббота, у меня курсы, три или четыре группы. По выходным мне помогает няня. Она забирает детей, кормит, занимается с ними, и я могу спокойно работать.
Мнение эксперта:
Большинство развитых стран сталкивается с проблемой низкой рождаемости, и этот показатель, суммарный коэффициент рождаемости, который является основным для расчета рождаемости, близок к 1,5 – то есть полтора ребенка на каждую женщину репродуктивного возраста. Такой коэффициент в большинстве европейских стран. В Литве он немного снизился в последние годы, но если мы посмотрим на десятилетнюю, пятнадцатилетнюю перспективу, то увидим, что он очень близок к 1,5. Если вы посмотрите на демографическое развитие за последние, скажем, тридцать лет, особенно с точки зрения рождаемости, то увидите, что большинство стран бывшего советского блока имели очень похожую траекторию рождаемости. Конечно, в некоторых странах наблюдается определенное отклонение от этой тенденции, это естественно. Но говорить о том, что уровень рождаемости в Литве как-то сильно отличается от рождаемости в других постсоветских странах, было бы не совсем точно.
Даумантас Стумбрис
социолог, доктор социальных наук
Наша вторая героиня – дизайнер Полина Сокол, эмигрантка из Беларуси, открывшая в Вильнюсе вместе с нашей первой героиней Маргаритой образовательный центр „Dialogo studija“. Полина, я прочитала на твоей страничке пост о том, что современному человеку необходимо выносить сор из избы, говорить не только об успешном успехе, но и о проблемах. Это, наверное, такая новая искренность, которой в соцсетях не очень хватает, потому что все предпочитают хвастаться. И вдруг ты заявляешь, что современные женщины испытывают экономическое насилие, говоришь о своём примере, как сложно совмещать материнство и работу, что денег не хватает, хотя многие думают, что жена айтишника – это жизнь мечты. И что нет свободы ни в распоряжении временем, ни в распоряжении деньгами, что муж контролирует. Скажи, а это эмиграция повлияла или вообще с двумя детьми так и есть?
Да, с двумя детьми так и есть, вне зависимости от того, в какой стране живет женщина. Есть большая книга „Не бойся действовать“. Это книга американской предпринимательницы, она работала коммерческим директором компании Google, компании Facebook, и в своей книге очень подробно описывает проблемы современных женщин-матерей. Потому что когда ты матерью не являешься и ежемесячно не ответственна за кого-то, ты можешь и с рюкзаком спокойно переночевать у подруги в каких-то радикальных ситуациях. Но когда у тебя дети, то ты попадаешь в совершенно другие условия, и естественно, в таких условиях женщины больше согласны подчиняться мужьям.
А ты почувствовала разницу между тем, когда у тебя был один ребёнок, и когда их стало двое? И сразу такой бестактный вопрос, который обычно любят задавать женщинам… Cначала это просто „часики тикают, когда будут дети?“, потом „не хочешь ли братика или сестричку?“ На каком этапе общество останавливается, на каком этапе женщина понимает, что материнство — это не только красивая картинка? Как это было у тебя?
Я поняла это в день рождения моей старшей дочери, в роддоме, когда я, не понимая еще, что мне предстоит, лежала и составляла план работы. То есть я планировала, что через неделю я вернусь домой, в Минск… Я родила старшую дочку в Вильнюсе, потому что условия родовспоможения в Беларуси меня совершенно не устраивали, и по рекомендации подруги, которая жила в Вильнюсе, мы приехали с мужем рожать в Вильнюс.
А какой это был год?
Моя дочка родилась в 2014 году. И на тот момент условия в Вильнюсе уже были намного, намного лучше.
То есть ещё были довольно открытые границы, белорусы ездили и в „Акрополис“ закупиться, и за какой-то медицинской помощью могли обратиться, платно. А насколько отличались роды? В Беларуси остается вот эта советская система жестокая, когда „сексом занималась, так теперь не кричи“?
Во-первых, „не кричи“, во-вторых, остаётся практика, когда роженицу некрасиво передавать следующей смене, и поэтому естественные роды прерывают, начинают активно стимулировать для того, чтобы передать женщину уже родившую, чтобы она не вызывала беспокойства следующей смене. Вот такая практика, например. Мне очень не хотелось, чтобы меня стимулировали. Мне хотелось максимально естественных родов. Я этот опыт получила здесь, в Вильнюсе.
И муж присутствовал?
Да, для меня важно было, чтобы роды были партнерские. Не могу сказать, что он действительно мне помог в самом процессе родов…
…но он впечатлился?
Всё-таки присутствие мужа очень важно, потому что тебя просят заполнять какие-то бланки, задают какие-то вопросы, и гораздо приятнее, когда за тебя на эти вопросы отвечает другой человек, а ты можешь сконцентрироваться на процессе родов. Потом мы даже давали с мужем интервью, рассказывали о нашем опыте партнерских родов в белорусском издании. И они сделали заголовок, что у меня были роды, после которых хотелось родить снова. Действительно, потом я с удовольствием рожала второго ребёнка.
Тоже в Литве?
Нет, я организовала домашние роды, потому что, опять же, не хотела
ехать в белорусский роддом. Тогда уже нам было сложнее выехать в Литву, поэтому я родила ребенка дома.
А как пришло решение вообще уехать из Беларуси и поселиться в Литве? Это было связано с политикой, или вы довольно далеки от нее? Когда была пересечена та черта, когда уже никто не мог оставаться вне политики и всем в Беларуси надо было принимать какое-то решение?
Я не типичная белоруска, потому что я никогда не была вне политики. Я всегда была активно вовлечена в политическую жизнь Беларуси. Ходила на выборы, даже помогала одному из альтернативных кандидатов еще в 2006 году.
У меня каждый раз ком в горле появляется, когда я на эту тему говорю, потому что еще после выборов 2006 года я участвовала в митинге, который прошел незамеченным для белорусского общества… Всё то, что мы наблюдали в 2020 году, оно уже тогда происходило – массово арестовывали людей, которые участвовали в митинге. Я сама лично была свидетельницей убийства, когда полицейский убил одного из митингующих, и позже в новостях написали о том, что этот человек сам подорвался на самодельном взрывном устройстве. Поэтому я всегда понимала, в какой стране живу, и что вокруг происходит. Меня очень угнетало, что мои сограждане настолько доверчивые, безучастные к политической жизни. Но 2020 год показал мне, насколько они наивны и насколько сильна система. Я из тех людей, кто не верит, что со смертью господина Лукашенко в Беларуси что-то изменится. Я увидела, насколько сильна система. Это не один человек, это группа…
Что безоружные люди не могут взять власть, потому что на той стороне силовики?
Не могут… Не только силовики – страной управляют люди, которые поддерживают политику Лукашенко. Он является для них гарантом свободы, потому что многие из них преступники, они совершали все эти годы экономические преступления, фактические преступления. И режим Лукашенко помогает им скрыть эти преступления.
Кровавая порука – они уже все между собой связаны и поддерживают друг друга?
Конечно, поэтому для меня стало очевидным, что я не смогу развиваться в Беларуси, и что мои дети тоже не смогут… Тем более, мне не хочется, чтобы мой сын служил в белорусской армии.
Многих литовцев, которые давно не были в Вильнюсе, и вот они, например, приезжают сюда из Каунаса, шокирует, сколько на улицах русской речи. И не всегда это приятное для них впечатление. А расскажи об обратной стороне: что стало шоком в Литве для тебя? Насколько ты понимаешь литовский язык и какие перспективы по интеграции видишь для себя, для своих детей, для своей семьи?
Я очень оптимистична. Хотя aš nekalbu lietuviškai laisvai всё ещё, но я просто дала себе то же время, что любой литовец дал себе в изучение литовского языка. То есть я прожила в Литве на данный момент три года, и могу сказать, что да, я разговариваю как трехлетний литовец. Думаю, что когда подойдет срок сдавать экзамен и претендовать на получение постоянного вида на жительство, я буду говорить как пятилетний литовец. И вполне возможно, что через десять лет я смогу говорить как десятилетний литовец, что уже будет абсолютно нормально. Осознание того, что и сами литовцы родной язык учили очень долго, даёт мне силы продолжать изучение языка.
В нашем учебном центре я наблюдаю очень много людей, которые начинают учить язык. Они пришли на красивое обещание, что выучат быстро. Но мы даем такое обещание, когда мы говорим о подготовке к государственному экзамену. Этот экзамен не предполагает свободной речи. Он предполагает, что ты просто можешь сказать как трехлетний, пятилетний ребенок о своих потребностях, поддержать очень простой диалог. Поэтому люди приходят, и на наших занятиях они осознают, как много еще работы предстоит в изучении языка. И тогда они сдаются… У нас есть ученики, которые просто перестают учиться, потому что понимают, что для них это слишком сложный язык. Также у нас есть ученики, которые приняли решение не оставаться в Литве по разным причинам. И есть ученики очень интересные — их мало, но встречаются, – это такие перебежчики, которым кажется, что учитель недостаточно хорошо объясняет. Они к нам приходят уже после четвертой, пятой школы, и от нас дальше идут к каким-то новым учителям. А основная масса людей верит в то, что выучат. У них есть стимул, у них есть цель, у них есть понимание, почему они учат язык. Они его учат, и я точно так же.
Я посмотрела расписание – получается, вы с Маргаритой организовали не только курсы литовского языка. Тут есть гимнастика, есть основы финансовой грамотности, есть психологическая группа поддержки. Такое ощущение, что вы как для себя делали, что может быть интересно женщине, всего понемножку. Как вообще возникла идея открыть эту студию и насколько идея воплотилась в реальность?
Мы начали разговор с материнства, о ситуации, в которой находится женщина, которая является матерью. В такой ситуации находится слишком много женщин. Понятное дело, никому не интересно вести эту статистику, но суть в том, что когда у тебя маленькие дети, ты не можешь работать полный рабочий день, если ты хочешь оставаться включенной матерью. Матерью, которая может помочь сделать уроки. Вот мой муж к восьми возвращается домой. Общество ждет, что и я буду возвращаться к восьми домой, при том, что, например, группа продленного дня работает до шести вечера в будний день и до пяти часов вечера в пятницу, а в некоторых школах и до четырех. И ребенку же нужно отдохнуть, нужно посетить какие-то кружки, нужно сделать уроки и нужна помощь матери.
То есть начинается вторая смена женская после работы?
В том-то и дело, что у женщин работающих, у женщин, которые работают на полный рабочий день – у них эта смена не начинается. Они просто не в состоянии помогать своим детям. То есть ребенок остается наедине с системой. И, как правило, такие дети имеют очень низкие результаты в школе. Все отличники – у меня такая статистика, не знаю, как у кого, – это люди, у которых матери активно включены.
Ну или эта роль делегируется бабушке, репетиторам…
Вполне возможно, кто-то имеет более высокий доход и может делегировать эту роль. Но это не мой случай, потому что мы эмигранты, мы здесь живем без родителей…
Без бабушек, то есть.
Да, без бабушек, у нас нет такой помощи. И няни в Литве, соответственно, тоже достаточно дорогая услуга. В Минске у нас была няня, а в Литве у нас такой помощи нет. Поэтому что мне оставалось? Мне оставалось только организовать себе какую-то почасовую занятость. В такой же ситуации находилась и Маргарита, в такой же ситуации находятся все женщины, которые сейчас с нами на разных условиях сотрудничают и работают. Мы объединились и организовали для себя почасовую занятость, чтобы иметь хоть какой-то заработок и помогать себе и нашим детям.
Говорят, если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Тем не менее, я задам такой вопрос. Ты, наверное, отчасти уже начала отвечать на этот вопрос, когда сказала, что не видишь будущего в Беларуси, даже если Лукашенко умрет, потому что у него будут преемники, потому что общество не может так резко взять и по мановению волшебной палочки измениться… Ты уже не думаешь вернуться в Беларусь, ты видишь свое будущее в Литве?
Да, я вижу свое будущее в Литве, оно для меня очень ясное. Во-первых, я бы хотела продолжать активно интегрироваться в европейскую образовательную систему. В Беларуси я тоже занималась преподаванием – я четыре года до рождения старшего ребенка преподавала в Белорусской академии искусств. Ну и, конечно, я надеюсь, что выучу язык, со временем получу гражданство. Я уже начинаю разбираться в том, что происходит в политике Литвы, интересуюсь тем, кто представляет страну, кто представляет интересы людей. Интересуюсь какими-то сплетнями политическими, смешными персонажами, которые здесь живут, и серьезными людьми. Я целый год проводила кружок, мы посещали музеи литовские: традиционные, исторические, национальные, галереи.
Это было каждое воскресенье?
Да, это было каждое воскресенье на протяжении года. Это первый год моей жизни в Литве. Я и мои друзья, мы активно знакомились с литовской культурой.
Получается, это низовая инициатива – не бизнес-проект, а для себя, для друзей?
Да, это был волонтёрский проект, который поддерживался тоже белорусской, запрещенной в Беларуси организации „Актыўным быць файна“. Это организация, которая финансируется шведским фондом…
Шведские кружки?
Да, шведские кружки. Они предоставляли помещение для встреч. Мы посещали какой-то музей, а потом в офисе „Актыўным быць файна“ проводили рефлексию, общение, делились впечатлениями о том, что мы увидели. Этот мой первый год, и посещение музеев меня утвердило в правильности выбора страны, что нам здесь интересно. Всё-таки, мы беларусы, мы с мужем родились в Беларуси, хоть и русскоязычные… Мы выросли на истории, написанной в свободные девяностые, когда на наших учебниках истории ещё был герб „Погоня“. И для нас общая история с Литвой и Польшей – это что-то очень ценное, что мы хотим сохранить, передать детям.
Как Великое княжество Литовское?
Да, Великое княжество Литовское, Речь Посполитая — это всё часть моей самоидентификации.
В Литве сейчас есть опасения, как раз в связи с белорусами, не будут ли идеи литвинизма, например, распространяться: претензии на Вильнюс и так далее…
Я хожу на тренировки, и там я общаюсь с литовскими людьми…
…уже по-литовски?
Еще не свободно, но пытаюсь. И там как раз я узнаю о настроениях, которые есть в обществе.
Small talk, но с политическим оттенком?
Да. И там я узнала об опасениях, что белорусы претендуют на что-то. Но на самом деле белорусы не имеют имперских амбиций россиян, в Беларуси такого дискурса вообще нет. Нет никаких претензий на Вильнюс или Смоленск. Что касается моей семьи, то мы настроены именно на интеграцию. У нас дети учат в школе литовский язык, мы их в этом поощряем, на собственном примере показываем, что мы тоже учим литовский язык. Это очень важно, потому что когда со стороны родителей нет такого примера, дети тоже достаточно халатно относятся.
Недавно белорусам просто отказывали в визах, если они в Беларуси работали в государственных институтах. У литовского правительства было и остается, я так понимаю, опасение, что эти люди могут оказаться троянскими конями. Но белорусы, которые сейчас находятся в Литве, во-первых, прошли этот отбор, а во-вторых, действительно заинтересованы жить в Литве.
Мне здесь очень нравится природа – она такая же, как в Беларуси. Я себя здесь чувствую как дома, я озёрный житель. У меня есть знакомые, которые переехали жить в Польшу – Гданьск, Сопот, – потому что мечтали всегда жить на море. Кто посмелей, поехали в Испанию. Я не люблю ни море, ни океан – мне нравятся озера, реки, сосновый бор. Мне очень нравится, как Вильнюс зеленеет, как его облагораживают. Я за этим наблюдаю, активно об этом рассказываю в соцсетях. Это то, что для меня имеет большую-большую ценность. Минск сейчас укатывают в бетон: возле моего дома росли липы – их срубили за последние 10 лет. Там у людей, которые управляют страной, городом, совершенно нет желания создавать экологически здоровые условия для жизни. Здесь, в Литве, я это всё вижу, здесь я живу в тех условиях, которые я представляла для себя в Беларуси, в Минске. К сожалению, моя мечта там не сбылась, вот мы приехали сюда. Здесь я живу в своей мечте!
Мнение эксперта:
Подводя итог, можно сказать, что более развитые страны, которые имеют более высокий уровень благосостояния и большую продолжительность жизни, становятся более привлекательными для мигрантов. Такие страны способны привлечь больше мигрантов. Но другой вопрос, и он зависит от нашей миграционной политики: если мы будем более открыты для мигрантов, то, конечно, давным-давно мы могли бы стать страной, куда массово иммигрируют. Вопрос в том, с точки зрения национальных приоритетов, с точки зрения политических решений, сколько мигрантов мы как страна можем принять.
Даумантас Стумбрис
социолог, доктор социальных наук
Для воспроизводства населения за счет рождаемости суммарный коэффициент должен быть больше, чем 2,1 ребенка на женщину. У меня два ребенка, у Маргариты два ребенка, у Полины два ребенка, но этого недостаточно… И все-таки население Литвы не вымирает, а растет.
На фоне неудавшейся революции в Беларуси и российско-украинской войны население Литвы впервые за постсоветский период не уменьшилось, а увеличилось – за счет беженцев и политэмигрантов. Это ставит новые, интеграционные вызовы перед правительством, обществом и самими мигрантами.
Наш телеграм-канал The Lithuania Литва — ваш оперативный и информативный гид по стране.
Источник
Темы
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на The Lithuania.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – The Lithuania. жители ЛитвыиммиграцияЛитвамигрантынаселение
Оставить комментарий
Читать комментарии
Читайте также новые расследования редакции:
Максим Викторович Шкиль, украинский предприниматель, замешанный в коррупционных связях