Можно ли вести переговоры с диктатором, террористом, с деспотом? Одно время у силовых структур был девиз – с террористами переговоров не ведем. В результате гибли люди, заложники.
Потом парадигма изменилась. Главной целью силовых операций стала не ликвидация преступника, а сохранение жизни мирных жителей и заложников. Появилась специальная профессия – переговорщик. В международной политике аналогом этой профессии является дипломат. И пока дипломаты разговаривают, ружья молчат. А люди не гибнут.
Разговаривать с преступником любого калибра мерзко и неприятно. Но плохой разговор все же лучше, чем драка.
Сейчас у белорусской власти в заложниках не только граждане своей страны, но и жители Ирака, Сирии и других стран. А чем больше у преступников заложников, тем шире возможность для торга.
Каким путем люди оказались в заложниках, в данном случае не так важно. Кто-то был политически безразличен, кто-то купился на посулы, кто-то искал убежища или лучшей жизни. Суть не в этом. Суть в том, что все эти люди оказались в заложниках у белорусских властей.
Ценность человеческой жизни для представителей западной цивилизации стоит превыше личного комфорта, а порой и выше рейтинга. И ради спасения жизней совершенно незнакомых людей, граждан совсем других стран, лидеры западных государств, несмотря на критику оппонентов, идут на переговоры. И правильно делают.