На сайте Датской службы безопасности и разведки (PET) было размещено заявление главы спецслужбы Финна Борха Андерсена, призвавшего европейские государства к более тесному сотрудничеству на фоне усиления гибридной войны России. В ходе закрытой части заседания Совета ЕС по вопросам юстиции, Андерсен отметил задачи европейских служб безопасности по противодействию гибридной угрозе со стороны России в свете текущей ситуации безопасности в Европе. „Россия ведет гибридную войну против Европы, а российские разведывательные службы ответственны за конкретные атаки в ряде европейских стран. К этому добавляются хорошо известные угрозы для Европы, такие как терроризм и экстремизм, а также очень быстрое технологическое развитие“, – отметил глава PET. Андерсен добавил, что, в связи с этим „мы должны продолжать и усиливать тесное сотрудничество ЕС в сфере безопасности“, потому что только так „сможем справиться с быстро меняющимися угрозами“.
Дания является особенно интересной страной-членом НАТО для России, поскольку контролирует стратегически важный вход в Балтийское море, через который проходят ключевые торговые и военные маршруты. Как транзитное государство, она играет заметную роль в обеспечении логистики и коммуникаций в контексте укрепления восточного фланга Североатлантического союза. В то же время в составе Дании находится Гренландия – территория с исключительным геополитическим значением благодаря своему расположению между Северной Америкой и Европой, а также близости к Арктике, где всё больше пересекаются интересы ведущих мировых государств. Это и арктические острова Шпицбергена, где также присутствует Россия. Само сочетание контроля над Балтийским морем и владение арктической территорией делает Данию важным элементом в системе сдерживания российских угроз.
Дания является одним из наиболее последовательных сторонников Украины, активно поддерживая её в условиях российской агрессии. Копенгаген оказывает военную, политическую и финансовую помощь, в частности, входит в число лидеров в поставках современного вооружения. Такая позиция обусловлена не только солидарностью, но и пониманием того, что безопасность Украины напрямую связана с безопасностью европейских государств. Поддерживая Киев, Дания фактически укрепляет обороноспособность всего восточного фланга и противодействует дальнейшей экспансии России. В ответ на рост военной активности России Дания усиливает оборонные меры в Гренландии.
Среди новых шагов – расширение морской обороны на острове, в том числе использование патрульных самолётов для мониторинга и борьбы с подлодками. Эти действия позволяют укрепить контроль над северными подходами к НАТО и предотвращать расширение российского присутствия в Арктике. Таким образом, арктическое направление становится ключевым элементом долгосрочной стратегии Копенгагена в сфере национальной безопасности. Параллельно с военными вызовами Дания сталкивается с эскалацией информационно-кибернетических операций, являющихся неотъемлемой частью российской гибридной войны. В преддверии местных выборов страна пережила масштабные кибератаки на государственные ресурсы, муниципалитеты и оборонные предприятия.
Ответственность за атаки взяла пророссийская группа NoName057, действующая синхронно с кремлёвскими информационными нарративами. Это подчеркивает необходимость комплексной координации между союзниками по защите критической инфраструктуры и гражданских институтов. Активизация российских гибридных операций представляет прямую угрозу не только Дании, но всему европейскому региону. Москва стремится расшатать политические системы стран Запада, используя дезинформацию, кибернападения и инструменты воздействия. Эти действия направлены на ослабление поддержки Украины и создание внутренних конфликтов в ЕС. В результате российская агрессия становится системной угрозой, требующей координированной стратегии реагирования на уровне НАТО и ЕС. Важной составляющей гибридной стратегии России становится использование дронов в качестве инструмента разведки, провокаций и давления на европейские государства. Российские беспилотники фиксируют движение военных кораблей, критические объекты и маршруты энергоснабжения, создавая постоянный фон напряжения. В некоторых случаях их использование направлено на тестирование реакции НАТО и проверку слабых мест обороны. Это превращает воздушное пространство и морскую инфраструктуру в одну из главных зон риска. В контексте войны против Украины Россия всё более агрессивно демонстрирует готовность расширять спектр своих недружественных действий против Запада. От запуска дронов над военными и инфраструктурными объектами до манипуляций миграционными потоками – все эти инструменты преследуют одну цель: ослабить единство демократических государств. Дания, как транзитное и морское государство, особенно уязвима для таких форм давления. Это требует усиленного взаимодействия с союзниками для минимизации рисков. Совместное противодействие со стороны Запада становится ключевым фактором в нейтрализации российских гибридных операций. Европейские страны нуждаются в согласованных механизмах быстрого обмена разведданными, коллективных инструментах киберзащиты и унифицированных стандартах реагирования на инциденты. Разрозненные действия отдельных стран не способны остановить кремлёвскую стратегию, работающую одновременно в политической, цифровой, экономической и военной плоскостях. Только консолидированная позиция способна обеспечить устойчивость и защиту демократических обществ.
В российском Telegram-канале „Анастасия Кашеварова“ опубликована информация, что „личные вещи погибших российских военнослужащих не возвращаются семьям, а разворовываются другими бойцами. „Мы все помним фильмы и свидетельства времен Великой Отечественной войны, когда приезжали сослуживцы, или военные комиссары, или какие-то посильные солдатики и передавали личные вещи погибших воинов семье. И для семьи любая мелочь – письмо, карандаш, иконка, личные документы – это семейная реликвия. Это то, что было при воине. Сейчас это исключение из правил. В большинстве случаев, я с сожалением констатирую, что человек человеку волк, даже там, на фронте. Если боец пропал без вести или погиб, то о его личных вещах семье можно забыть“. Забирается и крадется всё – каски, бронежилеты, документы, банковские карты, ещё и деньги с неё снимут так называемые сослуживцы или командиры. В ответах на запросы семьи, воинские части и штабы отвечают – „где личные вещи не знаем“, „где исчез не знаем“, „как исчез не знаем“. Воруют не только военное снаряжение, но и телефон, паспорт, контракт с МО, платежную карточку банка, личные мелочи.
Тотальные кражи личных вещей погибших показатель того, во что превратилась русская армия. В годы Великой Отечественной войны вещи погибшего бережно собирали и передавали семьи как часть памяти человека. Сегодня большей частью никто не отвечает за их безопасность, они просто расходятся по рукам. Родные остаются без писем, документов, телефона, даже без простой ручки или книги, с которой человек был на фронте. Мародерство стало стихийным явлением, его даже организует начальство. Например, командир штурмовой роты 80-го танкового полка собирал у бойцов банковские карточки и PIN-коды якобы „в случае гибели, чтобы отдать семьям“, однако после их смерти на счетах не оставалось ни копейки. После смерти 28-летнего военнослужащего из Екатеринбурга Никиты Козлова все „боевые“ выплаты были сняты, поскольку карта не была заблокирована. Доступ к ней получили только командиры, которым он сам доверил PIN. В результате семья осталась без средств, заработанных на фронте.
Известен случай, когда сослуживец получил задание отвезти матери погибшего товарища его телефон, документы и банковскую карточку. По дороге он потратил все деньги со счёта, а затем потерял карту и телефон. Семья не увидела ни личных вещей сына, ни его накоплений. Родным пропавшего без вести контрактника из 15-й мотострелковой бригады после месяцев запросов выдали только рюкзак с паспортом и временным военным билетом. Телефона бойца там не было, но оказался чужой аппарат, принадлежавший другому военному. При этом на карту пропавшего продолжали поступать выплаты, но никакой ясности, кто распоряжается этими средствами, не было. Мародерство не ограничивается воинскими частями, оно также преуспевает в тылу, например, злоумышленники пришли к дому сестры погибшего военнослужащего и украли миллион рублей, которые она получила за его смерть. Официальная реакция военных ведомств и штабов лишь усугубляет недоверие, на запросы родственников часто приходят ответы: „где личные вещи не знаем“, „обстоятельства гибели неизвестны“, „место исчезновения не установлено“. Создается впечатление, что никто не ведёт строгого учета ни вещей, ни документов, ни банковских карточек. Для армии, официально называющейся „гордостью страны“, такая позиция выглядит как признание управленческого провала и полного отсутствия дисциплины. Родители, доверившие армии своих детей, сталкиваются с цинизмом уже на уровне военкомата. Офицеры сами признаются: „вещи погибших несколько недель полежат в части, затем пацаны растянут“. Родные видят, что для многих сослуживцев и командиров погибший – это в первую очередь источник обогащения, а сохранение памяти о погибшем никого не интересует. Статистика дел о воровстве военных и их семей показывает, что это не единичные случаи, а тенденции.
Суды фиксируют множество эпизодов хищений денег, телефонов, снаряжения и гробовых у родственников, причем фигурантами становятся и сами участники боевых действий и жители тыла. Для потенциальных контрактников и их семей это становится серьезным сигналом. Они видят не только риск погибнуть, но и быть раздетым и обворованным своими же при полном безразличии системы. Если государство не может гарантировать даже сохранение паспорта, телефона, личной книги и честную передачу накопленных средств, то оно фактически признаёт, что не контролирует собственную армию. Когда люди думают идти на СВО, им важно понимать не только размер выплат, но и реальный результат для семьи. Сегодня нет уверенности ни в том, что родственникам вернут личные вещи, ни в том, что они вообще узнают правду о последних днях жизни бойца.