Владислав Иноземцев: удары по российским НПЗ — самая успешная военная кампания Украины. Подорвёт ли это российскую экономику?

Прошлогодние изолированные нападения дронов на Москву и несколько других крупных городов не причинили существенного ущерба и не смогли подорвать моральное состояние населения. Удары по приграничным городам и нарушение территории Брянской, Белгородской и Курской областей не приводят к значимым стратегическим последствиям, а только усиливают антиукраинские настроения в российском обществе и создают негативное отношение к русским, поддерживающим Украину, как предателям. Однако кампания по разрушению промышленного потенциала явно воздействует на бизнес и власть, что является гораздо более важным, и, кроме того, действительно подрывает экономические возможности страны (хотя и не критически), утверждает Владислав Иноземцев.

Этой зимой многие эксперты недоумевали (и радовались) тому, что – в от­личие от прошлой – Россия практически не наносила ударов по критической инфраструктуре в Украине, которые прежде ставили её чуть ли не грань кол­лапса. Сегодня же всё больше аналитиков обсуждают ответные действия , нащупавших одно их слабых мест в российской инфраструктуре: в отличие от рос­сийской стороны, стремившейся сделать нормальную жизнь украин­цев не­возможной, последние атакуют крупные промышленные предприятия – в первую очередь ориентированные на экспорт или нужды оборонной отрасли. С начала года ударам подверглись уже 13 нефтеперерабатывающих заводов в Рязанской, Ленинградской, Нижегородской, Волгоградской, Самарской об­ластях и Краснадарском крае, а также три металлургических предприятия, в том числе гигантские Северсталь и НЛМК (причём шесть НПЗ были атако­ваны за последние десять дней). Естественно, встаёт вопрос о том, насколько долго может продолжаться данная кампания и какие последствия она может иметь для российской экономики.

На мой взгляд, данные акции – самое болезненное, что предпринимает на российской территории в последнее время украинская армия. Осуществляв­шиеся в прошлом году спорадические атаки дронов на Москву и несколько крупных городов не нанесли практически никакого ущерба и не деморализо­вали население. Удары по приграничным городам и вторжение подразделе­ний, составленных из сражающихся против В.Путина россиян, на террито­рию Брянской, Белгородской и Курской областей облас­тей пока не дают значимого стратегического эффекта и лишь усиливают антиукраинс­кие настроения в российском обществе, укрепляя от­ношение ко всем русским, под­держивающим Украину, как к предателям. Кампания же по разрушению про­мышленного потенциала более явным образом влияет на бизнес и власть, что куда более важно – и, кроме того, действительно подрывает экономический потенциал страны (пусть даже и не критически). Наконец, предсказуемость объектов нападения и показательная успешность атак зримо подтверждает вопиющее несовершенство российской , если не её полное отсутствие (хотя попытки поражения двух крупнейших предприятий отрасли – Кириш­ского и Ярославского НПЗ – несколько раз за последние недели оказывались успешно отбиты).

Итак, насколько долго и эффективно может развиваться кампания? Ви­димо, ответ на этот вопрос мы узнаем в течение апреля месяца. Защита ста­ци­онар­ных промышленных объектов от беспилотников, причём довольно ус­таревшего образца (ук­раинские ВВС используют для этих целей в основном советские аппараты Ty-141 и Ty-143) не является невыполнимой задачей – су­дя по всему, успешность нынешней кампании ВСУ обусловлена в том числе традиционным российским го­ловотяпством (и отчасти недооценкой потен­циала противника). Но если атаки не будут нейтрализованы в течение бли­жай­шего месяца, можно утверждать, что в Киеве нашли практически идеаль­ные цели на территории России и применяют очень выгодную тактику (уже сейчас многие аналитики указывают на то, что стоимость применяемых не идёт ни в какое сравнение с наносимым ущербом и происходящее идеально вписывается в доктрину войны на истощение, которую, судя по всему, в последнее время применяет ). Однако даже несмотря на всё это, я бы не рискнул утверждать, что начатая Киевом кампания подорвёт российскую экономику или нанесёт чувствительный ущерб большинству россиян.

Обратимся к фактам и цифрам. В России работает 45 крупных и средних НПЗ, большинство из которых были построены в 1960-х и 1970-х годах, когда в СССР наметился бум нефтедобычи. При этом подавляющая часть мощнос­тей сосредоточена в регионах не добычи (Западной Сибири), а потребления или экспорта (Поволжье, Центральный регион, Юг России и Ленинградская область) – на эти территории приходится более 76% всех мощностей нефте­переработки (или около 230 млн. т/год). Практически все эти предприятия находятся в зо­не досягаемости украинских БПЛА, имеющих радиус действия около 1 тыс. км. Насколько опасна такая уязвимость?

Скажем так: она достаточно неприятна. Как отмечает отличающийся са­мыми реалистичными прогнозами российский эксперт по нефтегазовой от­расли С. Вакуленко, «это ещё, быть может, не проблема, но ясная угроза проб­лемы». Удары украинс­ких сил привели к остановке – хотя и не слишком про­должительной, неско­льких нефтепереработывающих предприятий (причём двух крупных – Рязанского НПЗ и Нижегороднефтеорг­синтеза, входящих в первую пятёрку по показателю производительности). По данным Reuters, за первый квартал российская нефтепереработка сократилась на 370 тыс. т, или на 7%, при том что самые последние оценки говорят о потере 11% физическо­го перера­ботки и 10-15% общего объёма мощностей нефтеперабатывающих заводов. Это уже отозвалось снижением экспорта нефтепродуктов, введением с 1 марта временного запрета на экспорт бензина, падение производства ко­торого достигло почти 8%, и некото­рыми проблемами на внутреннем рынке, хотя заметного роста дефицита то­плива и цен на него не фиксировалось. Та­кая ситуация, на мой взгляд, обусловлена прежде всего тем, что до 70% всех нефтепродуктов уходит на экспорт (в 2023 году за рубеж направля­лось около 2,6 млн. барр./сутки, причём нередко показатель достигал 3,5 млн. барр./сут­ки) (хотя, замечу, это оценочные цифры, так как официальная статистика экспорта нефти и нефтепродуктов из России не публикуется с весны 2023 г.) и его относительно незна­чительное сокращение вполне мо­жет сохранить на прежнем уровне предло­жение нефтепродуктов на внут­реннем рынке.

Какие последствия могут иметь уже совершённые рейды против российс­ких нефтяных заводов? Пока довольно умеренные. Как ни странно, не стóит рассчитывать на существенное падение доходов российского бюджета: экс­порт нефтепродуктов будет заменён экспортом сырой нефти, и не более то­го, что подтверждается ростом её отгрузок на морских терминалах в марте на 10% (по неофициальным сведениям, озвученным кремлёвскими чиновника­ми, Россия в натуральном выражении продала за рубеж в 2023 г. около 234 млн. т сырой нефти и почти 128 млн. т продуктов нефтепереработки). Для того, чтобы изменить ситуацию в этой сфере, необходимо парализовать экс­портные терминалы в Новороссийске, Примор­ске, Санкт-Петербурге и Туап­се – но это чревато рядом проблем (от экологи­ческой катастрофы на Балтике до крупного ущерба интересам третьих стран [так, на Новороссийск прихо­дится до 90% казахстанского экспорта нефти который обеспечивается по т.н. Каспийскому трубопроводному консорциуму, и украинские атаки на базу Черноморского флота в Новороссийской бухте уже вызвали опасения в Ас­тане]).

Что касается внутреннего рынка, то по оценкам экспертов для с­ущественно­го удара по нему, который почувствовался бы и населением, и промышлен­ностью, необходим вывод из строя приблизительно 40-50% неф­те­переработ­ки (повторю ещё раз – на внутренний российский рынок идёт около трети всей добываемой в стране нефти). Однако и в этом случае на рынок европей­ской части страны дополнительные нефтепродукты могут быть поставлены по имеющейся в России с 1970-х годов системе магистраль­ных нефтепродук­топроводов, ищущих от Кузбасса, Омска и Южного Урала до центральных регионов; кроме того, следует иметь в виду, что в относи­тельной близости от основных российских мегаполисов находятся «Нафтан» и Мозырский НПЗ в Белоруссии, загруженные сейчас меньше чем на поло­вину своих мощностей (если увеличит поставки нефти в республику и заплатит за её перера­ботку, она может в несколько раз перекрыть ущерб, нанесённый украински­ми атаками). При этом я бы сказал, что для создания России серьёзных проб­лем за счёт ударов по НПЗ необходимо увеличение нагрузки на железные до­роги, которые оказались бы перегружены из-за пос­тавок топлива с Востока в западные регионы, что вызвало бы распостранение проблем на смежные от­расли экономики.

Отдельно следует заметить, что (в отличие от утверждений, часто проска­ль­­зывающих в украинских медиа) удары по нефтеперерабатывающим пред­приятиям практически не сказываются на обеспечении топливом российских оккупационных войск. Для их обеспечения сейчас используется не более 5-7% всех производимых в стране нефтепродуктов, и поставки в войска явля­ются несомненном приоритетом для Кремля, так что здесь сбои возможны в последнюю очередь (я должен отметить, что украинские эксперты и полити-ки, увы, довольно традиционно занимаются самообманом в отношении си­туации в российском ТЭК – чего, например, стоит утверждение о том, что с 2021 по 2024 г. среднесуточный объём переработки на российских НПЗ сок­ратился с… 9,4 до 5,1 млн. баррелей, если в 2021 году вся добыча нефти в Рос-сии составляла 10,4 млн. барр./сутки, из которых 4,8 млн. барр./сутки экс­портировались в сыром виде), так что рассчитывать на приближение катаст­рофы могут только неисправимые оптимисты.

Кроме того, разумеется, говоря о ущербе, наносимом российской нефте­переработке, нужно иметь в виду его продолжительность. Практически лю­бой удар вызывает временную остановку предприятия (российские власти о последствиях украинских атак дипломатично говорят как о «внеплановых ремонтах»), но, согласно большинству комментариев, предприятия достаточно успешно с этими ремонтами справляются (в том числе и потому, что бóльшая часть используемого в нефтепереработке оборудования производится в Рос­сии и не является сложнозаменяемым дефицитом), а о полном разрушении хотя бы одного из них не идёт и речи – для этого необходима массированная атака с воздуха и последовательное противодействие аварийно-восстановите­льным работам. Стóит также заметить, что подвергающиеся ударам предпри­ятия вхо­дят в состав крупнейших российских вертикально интегрирован­ных нефтя­ных компаний, финансовые возможности которых позволяют вы­делить практически лю­бые средства для оперативного возобновления про­изводства.

Подводя итог, сегодня можно с уверенностью утверждать следующее. С одной стороны, украинские удары по российской нефтепереработки являю­тся самой успешной кампанией, которую ВСУ проводили или проводят на территории Российской Федерации – и она будет тем эффективнее, чем до­льше она будет продолжаться и чем больший масштаб она примет. С другой стороны, не следует предполагать, что предпринимаемые атаки приведут к радикальному сокращению российского экспорта или вызовут критические последствия для российской экономики (срыв посевной из-за нехватки горю­че-смазочных материалов или резкое повышение стоимости транспортных услуг) – тем более не нужно надеяться на то, что эти атаки нарушат снабже­ние российской армии (для достижения этой цели правильнее всего усили­вать удары по складам и хранилищам нефтепродуктов, расположенных либо на оккупированных территориях, либо в относительной близости к фронту в приграничных областях России). Критически важным моментом во всей этой истории будет, разумеется, способность Украины продолжать атаки да­же в нынешнем их радиусе и не снижать их интенсивности – так как в России уже распространяются мнения о том, что вся кампания была приурочена к ор­ганизованным Кремлём «выборам» («атаки на значимые объекты внутри России были приурочены к президентским выборам, атаки в январе были пробой тактики, а к мартовским атакам копился арсенал дронов») и на её продолжение у Киева нет сил и средств…

Читайте также новые расследования редакции:

Максим Викторович Шкиль, украинский предприниматель, замешанный в коррупционных связях